«Необъявленный визит» № 6 (56) 1999
Трагизм (или трагикомизм?) положения был в том, что я с 1976 года вбивал в голову тысячам людей: нас постоянно посещают, инопланетяне. Я это принял как догму, слепо поверив Циолковскому. В этом меня постоянно укрепляли контакты, выносящие из каждого близкого общения с пришельцами уверенность, что они прибыли с той или другой планеты. Да какие, черт возьми, могли быть сомнения, когда мы сами уже «щупаем» другие небесные тела зондами и луноходами, а представители рода человеческого прошлись по Луне. Но осторожность в суждениях надо соблюдать всегда, особенно, когда с трибуны говоришь не о прошлогоднем урожае, а на тему, которая волнует каждого. Лекции лекциями, но ведь сколько разошлось конспектов, а сколько магнитофонных лент? Множество людей, поверив тому, что я проповедовал не щадя живота, основательно и надолго вписали инопланетян в выстроенное в каждом из них понимании мира?
Люди шли за мной, как дети из легенды о хаммельнском флейтисте не ведая, что окажутся в западне.
«Судить меня надо праведным судом, с позором сжечь на костре как носителя ереси». Да, и такие мысли посещали меня в те дни. Но были и другие, оправдательные. Я в пирамиде НЛО заменил только один камень: откуда они. Ведь проблема от этого не проиграла, она лишь усложнилась. Еще в 1980 году в рукописной книге «Кое что о НЛО» мы вместе с Н.Шнее привели не одну, а несколько гипотез происхождения НЛО, допуская не только внеземной вариант. Но ко мне конкретное осознание того, что это не инопланетяне пришло вдруг как удар молнии. И причина тому — время пребывания НЛО на земле, т. е. длительность посадки. Как раз Шнее перевел с английского каталог посадок НЛО, составленный Тэдом Филлипсом. Не везде там указан временной промежуток посадок, но среднее арифметическое из того, что удалось извлечь — около пяти минут, из нескольких сообщений по СССР удалось получить еще меньше — около трех минут.
Всего пять минут. Спрашивается, для чего же тогда пускаться в непростые транспланетные трансгалактические путешествия? Чтобы посидеть на вожделенной цели каких-то триста секунд? Так ведь за это время не только какое-то изыскание, но, простите, малую нужду совершить не успеешь. Ведь даже у альпинистов, покоряющих вершины спорта ради, финишная пауза длится гораздо дольше.
Можно, конечно, полагать, что НЛО — это сателлиты, разлетающиеся с базы-носителя. А можно и не полагать, а полагаться только на факты. А фактов, указывающих их инопланетное пристанище, увы, пока нет. Никто не видел, как они взлетают с других планет или туда возвращаются. Их хитроумная техника и необычные маневры тоже не показатель. Мы реагируем на них, так же, как отреагировали бы сегодня папуасы Новой Гвинеи на новинку телерадиоэлектроники, найдя ее, допустим в зарослях бамбука. Им и в голову не придет, что эта штука сработана на Земле.
А нести свои сомнения и свои новые, еще пахнущие нафталином мысли в аудиторию я уже не мог. Запрет на мои выступления действовал уже повсеместно, моя фамилия становилась одиозной, я был как волк обложен красными флажками со всех сторон. В условиях несвободы даже свой брат-уфолог при встрече со мной был вынужден делать вид, что мы не знакомы. Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Судорожная моя усмешка относится не к этим людям, которым я заочно благодарен за их усилия, а исключительно к малым возможностям, которыми они тогда располагали. Вольтеру принадлежат крылатые слова: «Мне могут быть ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли их свободно высказывать». От таких слов хочется воспарить. Но, к сожалению, в отличии от Вольтера люди страны Советов еще до «Морковкина заговения» будут сгибаться под тяжестью единомыслия, несмотря на перестройку и демократию.
Но на крыльях перестройки, кроме надежд и новых правил выезда за границу, пришла отмена цензуры на публикации о НЛО и долгожданная гласность. А я, вопреки повеявшим надеждам, был вынуждён уйти из закрытого института, но уфологическую деятельность не прекратил. И несмотря ни на что, наша Московская уфологическая комиссия с четкостью метронома продолжала ежемесячно и плодотворно собираться в Доме культуры энергетиков. Но и в ней произошел раскол. Мой, скажем так, мягкий отход от жесткой инопланетной концепции был воспринят неоднозначно. Монолитный (вроде бы) коллектив быстро разделился. Примерно половина согласилась с моими доводами, другая, во главе с Л.Чулковым никак не хотела заменять такой удобный для понимания прилет инопланетян каким-то эфемерным Солярисом. Некоторые негодовали молча, демонстрируя несогласие нецензурным выражением лица, придерживаясь принципа: тише будешь — дальше уедешь, но доходило и до очень резких высказываний. Я и думать не мог, что это произойдет столь бурно.
Обидно, когда твоя мысль уходит от тебя к другим. Я годами вынашивал идею создания уфологической сети, объединяющей усилия государства и общественности в познании НЛО, уфологического образования.
И тогда я решил позвонить космонавту Павлу Романовичу Поповичу. Я посвятил его в ситуацию, подчеркнул, что усилить исследование НЛО необходимо. Космонавт ответил, что загадка НЛО его тоже не оставляет равнодушным и он постарается помочь. И вот 5 июля 1989 года Президиум Комитета по проблемам энергоинформационного обмена в природе на своем очередном заседании, которое вел академик В.П.Казначеев, образовал Уфологическую комиссию. В приватной беседе с В.П.Казначеевым выявилась совместимость наших взглядов на то, что истоки феномена НЛО следует искать не в затерявшихся галактических просторах, а рядом с нами. Влаиль Петрович утвердил программу работ.
А НЛО продолжали «то являться, то растворяться». Сообщения о них стали поступать в Комиссию. Временами они просто ошарашивали количеством и сюжетом. Такого массированного налета пришельцев, как в 1989 году наша держава еще не испытывала. Одна посадка в Воронеже чего стоит. Члены Московской уфологической комиссии, на которых пришлось возложить львиную долю работы сбились с ног, не успевая выезжать на места посадок НЛО.
Наступление Нового 1990 года высветилось на российском уфологическом небосклоне появлением заморского светила — в Москву из Сан-Франциско пожаловал доктор Жак Валле. Истинный независимый уфолог (не в пример нашим зависимым от Академии наук) примчался, чтобы самолично убедиться в этом буме НЛО. Он не мог усидеть в своем Сан-Франциско, когда по Вологодчине и Воронежу разгуливают высадившиеся из НЛО то ли роботы, то ли еще кто-то.
Мы встретились и выяснилось, что идем сходными путями, в принципе одинаково понимая проблему НЛО.
Опираясь на обширный и разносторонний материал, почерпнутый из этнографии, мифологии, истории, философии, социологии, религии, парапсихологии, физики и астрономии, Жак Валле рассматривает феномен НЛО как некую систему, которая оказывала и продолжает оказывать глубокое влияние на эволюцию коллективного сознания человечества и на развитие культуры всей земной цивилизации. Эта оригинальная концепция, затрагивая самые фундаментальные проблемы бытия, будоражит мысль и заставляет задуматься над зыбкостью наших современных знаний. Дух захватывает от одной только мысли, что, возможно, мы еще очень далеки от всестороннего и адекватного понимания всей сложности организации того мира, в котором мы живем.
Пожалуй, именно Жак Валле оказал на меня в уфологии самое большое влияние оригинальностью и обоснованностью своих взглядов, и я это влияние с удовольствием признаю, так же как и влияние бессмертного Циолковского, и ныне здравствующих Джеймса Маккемпбелла, Юрия Фомина и Эмиля Бачурина.
Комментариев нет:
Отправить комментарий