«Необъявленный визит» №1 (15) 1996
… Сознание вернулось сразу и полностью. В один и тот же миг он увидел и свою жену, стоящую возле плиты на небольшой кухне уютной квартиры, и свой рабочий кабинет в здании на другом конце города, и все улицы, переулки и проспекты, по которым так часто ездил. Причём видел он все это ясно и отчетливо, но абсолютно не чувствовал своего тела. Точно так же, как не чувствовал своего местонахождения, он видел весь город, но где находится сам — понять не мог; он одновременно был везде. Новизна восприятия заключалась ещё и в том, что невозможно было определить: что он видит, а что — слышит. Неизвестно откуда у него появилось ощущение, что так оно и должно быть, что всё это естественно и нисколько не противоречит здравому смыслу.
Внизу остановилась машина. Он ясно чувствовал нарисованный на её белом борту красный крест и видел сирену, ревущую на всю округу. Рядом толпились люди, рассматривающие машины, спрессованные в общую неряшливую груду. Одна из этих разбитых машин показалась ему знакомой, он подумал, что это, наверное, его собственная машина, приобретённая совсем недавно. Из этой машины вытащили хорошо знакомое ему тело, безвольной податливой грудой разместили на носилках и запихнули в машину с крестом. Наблюдая за удалением тела, с которым был неразрывно связан последние тридцать шесть лет, он не чувствовал ни жалости, ни благодарности — лишь сухое осознание факта, что он вновь свободен. Немного позже он увидел, как в его квартире зазвонил телефон и жена, наскоро вытерев руки кухонным полотенцем, взяла трубку. Тут же он испытал что-то вроде мягкого безболезненного удара. Женщина побледнела и опустилась на стоящую рядом табуретку. Её губы с трудом зашевелились («где эта больница?» — понял он). На плите что-то зашипело, но женщина сидела не шевелясь, бессмысленно глядя в одну точку. Потом вдруг вскочила, подбежала к шкафу, выдернула оттуда какое-то платье, трясущимися руками выдвинула ящик с бельем — и замерла, увидев, что по ошибке выдвинула ящик мужа. Платье выскользнуло из рук, женщина сделала несколько нетвердых шагов и рухнула на диван, зарывшись лицом в подушку. Тут по нему опять пробежала сотрясающая волна, донесшая отчаяние и горе съёжившейся на диване женщины — его жены.
Зрение начало угасать. Улицы, дома, люди все постепенно начало расплываться, терять очертания, гаснуть. Одновременно у него появилось впечатление, что он куда-то летит. Темнота вокруг сгустилась, превратившись в идеальную, непроницаемую черноту. Лишь где-то впереди неясным бликом начал зарождаться приятный розоватый свет. «Что вокруг — пустая темнота или стенки тоннеля? — подумал он. — Стенки, непроницаемые для мысли?» Он знал, что окончание его пути — там, откуда исходит столь доброжелательное свечение, он спешил попасть туда, но внезапно осознал, что уже не перемещается, а неподвижно висит на одном месте. Нити, соединяющие его с тем, с чем ему предстояло расстаться навечно, натянулись до предела, не пуская его дальше. В этом месте тоннель пересекало какое-то ущелье, ему представилось, что это — последнее место, откуда он ещё может различить очень слабое туманное пятно в начале черного коридора — там, откуда он прилетел.
«Порви нити, — прошла через него чья-то мысль. Сейчас — твоё время».
Он увидел зарождающееся возле него светлое пятно. Вскоре очертания прояснились, и перед ним открылось просторное помещение, где на столе лежал только что родившийся ребенок. Он видел его со стороны, и в то же время мог воспринимать окружающее глазами этого ребенка. Дитя быстро взрослело, дни и ночи менялись с неумолимой скоростью. Он вместе с ребенком (юношей, а вот уже и мужчиной) проходил заново только что закончившийся земной путь. Он отчетливо помнил каждое когда-либо прочитанное слово, все состоявшиеся разговоры, все мысли, что родились у него в течение жизни. Только людей, с которыми общался, он не видел — вместо них были расплывчатые туманные облачка, некоторые — темные, а другие — светлее. Одновременно он видел, что нити, связывающие его с прошлым, слабеют; он забирал себе всю Память, и вслед за этим обрывались ставшие ненужными связи. Сколько продолжался этот просмотр пережитого? Те же самые земные тридцать шесть лет? Ему показалось, что вся жизнь пронеслась перед ним за какую-то долю мгновения. Последнее, что он увидел, — это растерзанное тело, лежащее среди других таких же обнаженных тел в залитом синеватым светом помещении. Его зрение стало угасать, и вскоре вокруг опять сгустилась чернота.
Но это было ещё не все. Осталась необорванной одна нить — тонкая, как паутинка, но ему была видна ее прочность. Он пробежал по этой нити, не трогаясь с места, и оказался в своей квартире. На диване сидела женщина — её очертания были размыты в светлое облачко, которое он сразу узнал. Перед ним опять замелькали воспоминания. Вот они с этой женщиной, крепко прижавшись друг к другу, медленно бредут по осеннему парку, загребая ногами опавшие, ещё не утратившие золотистой яркости, листья… А вот они сидят в сумерках на своей кухне перед чашками с давно остывшим чаем, и просто смотрят друг на друга. Им не надо слов, глаза находят глаза даже в темноте, им хорошо, они рядом… У него сейчас не было тела, все его чувства проходили через мысли и Память, но они были настолько реальны, что он начал испытывать легкую дрожь. Чем больше проходило перед ним любви, нежности, радости, которые изо дня в день дарила эта женщина, тем быстрее растапливалось то холодное равнодушие, что окутывало его с момента возвращения сознания. К нему вернулась убежденность, что она, эта женщина, — самое дорогое, что у него было и пока ещё есть, с чем он не в силах расстаться. Но расстаться было необходимо. Всерьез, навечно, безвозвратно…
— Нет… я тебя не отпущу… — Мягким дуновением скользнула по нему чужая мысль. Женщина, не теряя своей бесплотной прозрачности, начала приобретать четкие очертания. Вскоре он смог увидеть ее глаза и сразу почувствовал, что она его тоже видит.
— Это невозможно… осталась последняя нить… — послал он ей мысленный ответ.
— Я знаю. Но я не дам тебе её оборвать.
Он увидел, как нить напряглась и сдвинула его с места. Женщина собрала все свои силы, всю любовь и отчаяние перед безвозвратностью — но этого было мало. От сильнейшего напряжения её стало колотить мелкой дрожью, на лбу выступили капельки пота. Силы быстро иссякали…
— Помоги же мне! – взмолилась она.
— Это невозможно. Мне даже не во что вернуться.
Одна нить – это слишком мало.
— Но есть другой выход!
Заклинаю тебя — помоги!
— Нет! Я не имею права этого делать!
— Имеешь! Все уже предопределено, если я не права — у тебя ничего не получится, нить просто оборвётся.
— Но…
— Умоляю… силы кончаются…
Он и сам видел — ещё несколько мгновений, и связь оборвется. В следующий миг он непроизвольно сжался, напрягся, — как неосознанно напрягаются мышцы людей при угрозе падения, — нить натянулась дозвона, но тут же ослабла; он перестал видеть комнату и женщину, опять оказавшись целиком во власти непроницаемого тоннеля, но с той стороны откуда он пришел сам, появилось маленькое светлое пятнышко, стремительно приближающееся к нему. Еще один короткий миг — и они слились воедино, волна радости, любви, блаженства и свободы разлилась по ним. Тьма расступилась, их принял Свет…
Комментариев нет:
Отправить комментарий